Как Сладостно Отчизну Ненавидеть - Страница 1

К оглавлению

1



Сергей Шведов


КАК СЛАДОСТНО ОТЧИЗНУ НЕНАВИДЕТЬ


рассказ



Как сладостно отчизну ненавидеть

И жадно ждать ее уничтоженья!

И в разрушении отчизны видеть

Всемирную десницу возрожденья.


B.C. Печерин, "gentilhomme russe, citoyen du monde".


Как сжиться тяжко

со сраной Рашкой!


(граффити на стене мужского туалета на Киевском вокзале в Москве. Автор неизвестен)


1


По Волхонке мимо храма Христа Спасителя шла небольшая колонна военной техники -- впереди БМП, за ней два бэтээра, а между ними бронированный штабной джип. Извозчики на санях шарахались по сугробам на тротуары. Бабы в пуховых платках испуганно крестились, а барынька с руками в горностаевой муфте слетела со своих саней прямо соболиной шапкой в унавоженный снег. Колонна остановилась у департамента по миграции, где дежурили два часовых в долгополых шинелях и папахах из искусственного каракуля с завитками из суровых ниток, как на солдатском обмундировании в Первую мировую войну. По команде "к ноге" они держали винтовки Мосина с примкнутыми ещё четырёхгранными штыками.


-- Привет, служивые! Перекурите с нами?


-- На посту не положено, -- сурово отвечали солдатики с орлами на кокардах.


Казаки с красными звёздами на папахах выпрыгнули из бронетранспортеров и, лениво покуривая, расположились вокруг техники с автоматами наизготовку. Вроде бы расслабились, но острый глаз из-под кудрявого чуба время от времени посматривал на здания от крыши до подвальных пандусов. На бээмпэшке крутилась антенна, сканируя окна и крыши, передавая на бортовой компьютер сигнал о любом передвижении занавесок. Пусковая установка с пятью УРСами нервно рыскала по азимуту и тангажу, готовая разнести любое окно, в котором покажется лишь смутная тень снайпера.


-- Как изволите доложить его сиятельству? -- затряс бакенбардами швейцар, долгополая шинель вся в золотых галунах.


-- А никак, лакейская твоя душа... Твой барин сам всё знает, -- махнул сложенной нагайкой есаул в бекеше и папахе. -- Сам выйдет, неча докладывать, невелика птица.


Товарищ директор департамента по миграции граф Грициан Загогулько важно спустился по лестнице, покрытой текинском ковром, чтобы казацкий варвар не замарал его грязными сапожищами.


-- Я бы попросил вас не ездить по столице с незачехлёнными пулемётами и пушками, господин есаул.


-- А-а, вы только просить да клянчить деньги у нас и умеете! -- небрежно отдал честь есаул, словно просто махнул нагайкой. -- Была охота мне терять людей из-за московских абреков и секирбашей. Короче, дедуня, собирайся. Я привёз вам мигранта на обмен.


-- Одного? -- с недовольным видом покрутил действительный статский советник гусиной шеей под стоячим воротником. -- Вы нам задолжали 475 душ.


-- Чем богаты, тем и рады. Мы тебе не работорговцы, а служба санации общества по Владимирской области. Поставляем вам наших моральных уродов и отбираем у вас одарённых самородков, которые вам без надобности.



* * *


Камера была набита арестантами, не продохнуть от вони немытых тел, параши, отрыжки после бараньего курдюка и кислого, застоявшегося духа анаши. Пахло, как в овощехранилище, в отсеке завонявшихся солений. Зэки сидели на бетонном полу, скользком от плесени, и орали друг на друга, как торгаши на рынке, особенно когда один ираноязычный, а другой тюркоязычный. Но горше всего, когда спорили огуз с кипчаком. Оба кипятились, возмущаясь, что тюрок не может понять тюрка. Москвичи, понятное дело. Скандальный народец.


-- Смирно! Слушать мою команду!


Унтер ввёл в камеру штатского господина в пенсне. Господин зажимал нос кружевным платочком.


-- Всем сидеть на полу и не двигаться! Руки под себя!.. Ваше высокоблагородие, -- предупредил он его негромко. -- Будьте осторожны. Ваши клиенты сидят по "русской статье".


-- Ну и что?


-- Могут и пырнуть. Это же русские.


-- По уму сказано! -- гортанно загыкали разномастные зэки. -- Русские -- уроды по жизни.


-- Прекратить восточный базар!


Камера была проходной. Через неё можно было попасть в карцерный блок. Унтер загремел ключом. Бледные штрафники босиком вышли, пошатываясь, из карцера. Болезненно щурились даже на сумеречное освещение в тюремной камере.


Уполномоченный чиновник направил на них считывающее устройство.


-- Так ты кто?


-- Я -- русский.


-- А ты, вижу, казах.


-- Ногай!


-- Молчать! -- рявкнул унтер на заключённого. -- Кстати, этот тоже проходит по "русской статье". В драке с таджиками на Старом Арбате он защищал этого русского террориста. Разжигал межнациональную рознь, так сказать.


-- Какая мне разница? Мой прибор уже идентифицировал их вживлённые чипы. Я удостоверился, что именно они проходят по моему списку.


-- Отправить их на профилактическое лечение электрошоком перед допросом, ваше высокоблагородие?


-- Не стоит. Доставь обоих в департамент миграции, -- ответил штатский чиновник. -- Сегодня произойдёт процедура обмена мигрантами.


В камере поднялся разноязыкий вой и жуткий свист.


-- Русских головорезов отпускаете, а своих россиян в тюрьме гноите? На волю хочем, начальник. Нам ни шаурмы, ни бешбармака не дают. Джигиты не кони, овсянку не едят.


-- Будет вам воля на расчистке сугробов, когда подвезут новые кандалы. Даже шашлык на морозе обещаю, если будете хорошо работать. А пока сидеть тихо!


-- А почему насвай запретили передавать в посылках? Мы же ваши росияне, а не русские.


Когда унтер сдал отобранных заключённых конвою, он недовольно буркнул в сторону:


-- Обидно, ваше иностранное высокоблагородие! Вы делаете бизнес на мигрантах, а нам ничего с этого не перепадает.

1